— Егор был её основной целью, руководствовалась она только чувством мести.

— Ну, не скажи. Чувство мести это да, безусловно. Но это как отправная точка. Затем ей хотелось доказывать и доказывать всем и вся, кто такая Пригожина Наталья Николаевна. Не простой заштатный психолог, а вершитель судеб, который может всё изменить. Сделать человека всесильным или неимоверно слабым, никчемным. В общем, ей не давали покоя лавры Создателя.

— Неужели травма далёкого детства может так влиять на сознание? Человек словно перевоплощается, становится каким-то духовным… мутантом что ли…

— Скажешь тоже! Хотя… В человеке на духовном уровне может что-то так измениться, что за привычной оболочкой начинает скрываться такой…монстр, и он при определённых условиях выползает наружу…

— … мало никому тогда не покажется.

— Значит, надо уметь противостоять таким изощрениям. Думаю, у многих в детстве случались психологические травмы. Представляешь, сколько среди нас мутантов находится! Мы встречаемся с ними в магазинах, в автобусах, на лестничной площадке, на работе и… даже… дома… — Вера мило усмехнулась. Впервые за эти дни она позволила себе пошутить.

— Шутишь… — Борис старался сохранить свой серьёзный настрой. — Но всё же, как я понимаю, нет средства блокировки этих манипуляций.

— Кто посильней, тот может противостоять. Вот эксперт-криминалист очевидно оказался подверженным влиянию.

— Хорошо ещё не начал убивать всех подряд. И почему Пригожина не решилась на такой мысленный приказ, а?

— Её личность к этому моменту была крайне расстроена. Мощи поубавилось, сознание затуманилось.

— Да, выдохлась она уже к тому времени.

…Вера с апельсинами и мохнатым зайцем, выглядывающим из пакета, направлялась в больницу к Дине. Теперь, когда всё встало на свои места, и подозрения с девушки были сняты, оставалось переживать только за её здоровье.

— Стресс встряхнул мозги и поставил на место, — медсестра провела Веру в палату. — Мы все в шоке до сих пор и переживаем за здоровье Степана Аркадьевича. Он ведь одинокий. Дети живут далеко.

В палате было светло, шторы убраны, и в окно светило по-летнему яркое солнце. Дина сидела на кровати и что-то писала в блокнот. Увидев Веру, она искренне обрадовалась. Лишь бледность кожи выдавала слабость и являлась печатью пережитых тревог.

Их разговор поначалу не клеился. Вера осторожно спрашивала, девушка неторопливо отвечала. Всё порывалась спросить о Пригожиной, но что-то её останавливало, боялась нанести удар по ещё не окрепшей после болезни психике. А Дина словно почувствовала, что этот вопрос никак не может сойти с языка посетительницы.

— Вера Николаевна, я всё знаю про Пригожину.

— Откуда тебе это известно? — Вера была искренне удивлена этому признанию.

— Я это поняла после истории с доктором… Все в клинике только это и обсуждали.

— Да. Тебе нелегко пришлось…

Она заметила, как начал трястись подбородок девушки. Сначала эта дрожь была еле заметной, но когда Дина поправила свой синий больничный халат, видимо, сдерживать комок накопившихся эмоций стало невозможно, и нахлынувшие рыдания вырвались, наконец, наружу. Её хрупкие плечики затряслись, она порывисто прижалась к Вере.

Когда рыдания Дины иссякли, Вера достала из сумки фотографию, сделанную Егором при первом их визите сюда. На снимок реакция девушки была неожиданной. Она её долго разглядывала, пытаясь осмыслить и понять, как она могла так деградировать. Это детское, по сути, глупейшее выражение её лица странным образом подействовало на больную. Она вдруг замкнулась. Извинилась и попросила Веру уйти. Да-да, именно уйти.

— «Уйдите, пожалуйста. Хочу остаться одна». Так и сказала, представляете? — Вера поведала главному редактору о встрече с Диной.

Николай Александрович просьбу Дины трактовал как реакцию на нарушение журналистской этики.

— Стыдно ей, что ты демонстрируешь ей же её глупость. Ты же психологией интересуешься, а этого просчитать не смогла?

— Но я ведь Дине хотела показать коварство Пригожиной, которой она доверяла безоговорочно…

— Зря ты это сделала. Бережней надо с людьми…

Все последующие дни Вера просидела за рабочим столом, обдумывая, как лучше объяснить читателям, что же случилось, почему известный в городе человек оказался… чудовищем. Как такое могло произойти с Александрой Корсунской? Ей как журналисту важно было не переусердствовать в изложении сложных законов психологии, но и не опуститься до упрощённого пересказа сенсационных событий на потребу обывателя.

…Иногда редакционная суета действует созидательно, способствует активизации мыслительного процесса. Но в этот раз всё было по-другому. К полудню уже Вера чувствовала усталость. Отвлекаясь на сплетни, кофе, импровизированные диспуты по вопросам политики и экономики, она осознавала, что своевременный выход статьи под угрозой. Пришлось отпроситься с работы.

Дома её встретил супруг. Вера забыла, что он вчера ей сообщил о честно заработанном отгуле, использовать который пришлось ему на починку водопровода. И шум воды, и скрежет металла странным образом настроили её на боевой лад. Наконец-то записалось легко, в голове наступило долгожданное просветление. И уже к восьми часам вечера Вера удовлетворённо потянулась, вставая из-за стола. Прочитав статью, Борис произнёс:

— Странно всё-таки. Как можно вершить такое и не задумываться о возмездии?

— Как ты не понимаешь? Возмездие вершила она сама. Она только и делала, что думала о возмездии. Тени прошлого затмили ей разум, перетянув на тёмную сторону всё, что изначально покоилось в её талантливой голове.

— В итоге наказала себя же…

— Не только себя. Всех, кого хотела. Думаю, эта история надолго останется в памяти Егора, Дины, всех других её участников…

— Всё же будем надеяться на минимальные потери.

Эпилог

Мы — странники, наитием ищущие верные пути, способные сделать нас чуть-чуть счастливее. А счастье? Оно непредсказуемо. Везде и нигде. Скорее, внутри каждого из нас. В ком-то больше, в ком-то меньше. Главное, что оно есть. Можно в это верить, а можно с этим жить…

Летний зной постепенно превратился в томную прохладу. Так бывает, когда нагретая до отказа земля тёплым дыханием утомлённо пытается усмирить холодящее волнение вечернего воздуха.

Прогулка в такую пору приносит массу удовольствия. Парочки, в обнимку или держась за руки, медленно прохаживаются вдоль покрытого рябью водоёма по утоптанным песчаным дорожкам.

Долгожданный отпуск Валуевы решили провести дома. Без суеты, без лишней мороки по поводу путёвок и количества звёздочек в отелях…

Трель мобильного телефона легко вписалась в щебетание пташек, прячущихся в ветвях плакучих ив. Солнце, воздух и вода… и для птиц лучшие друзья, особенно когда двадцатиградусным теплом залиты городские просторы от тротуаров до крыш высотных зданий.

Не сразу сообразив, что её кто-то хочет слышать, Вера, встрепенувшись, торопливо пошарила рукой в кармане и достала телефон, в котором раздался знакомый голос.

— Верочка, здравствуй! Не могу с тобой никак связаться! Куда ты пропала? — голос заморской подруги звучал взволнованно.

— Да никуда я не пропадала, просто не выхожу в Интернет, отдыхаем с мужем. Имеем право, отпуск у нас! Случилось что-то?

— Случилось! Твои творческие работы о психологах отметили у нас на престижном журналистском конкурсе! А ещё нашей с тобой передачей, где ты, прямо скажем, блистала, заинтересовались учёные мужи. В нашем университете хотят сделать документальный фильм о влиянии на сознание современного человека и использовать твои документальные материалы. Уже несколько дней хочу донести до тебя эту информацию и… поздравить наконец-то!!!

— Спасибо, Лика! — Вера обрадовалась, впервые испытав всплеск положительных эмоций за эти последние недели.

2010 г.

Алина Марчик

Когнитивный диссонанс

Глава 1

Десять тридцать вечера. Офисное здание на тридцать четвертом этаже. Мужчина средних лет спешно идет по длинному, плохо освещенному коридору. Его лица невозможно разглядеть, так как свет проникает в это помещения лишь благодаря хорошо освещенному зданию напротив. Если присмотреться, то можно разглядеть очертание мужчины и обратить внимание на его быструю, но уверенную походку.